Тобиас Уэллс - Моя прекрасная убийца [Сборник]
На этот раз на кассете было начертано:
«Алистер Биддл-Джонс 1916–1965 МПР»
Джаггер вопросительно посмотрел на профессора.
— А вот это уже не шутка, — сказал тот на удивление сухо, голосом еще более высоким, чем обычно. — Здесь и в самом деле прах человека.
Помолчал и добавил:
— Невелика потеря для потомков. В самом деле, небольшая потеря.
Профессор достал из кармана маленький ключик и открыл им замок. Крышка кассеты с легким шумом поднялась. Это произошло так быстро, что Джаггер даже не успел представить, что сейчас увидит. Но к тому, что он увидел, подготовиться все равно было невозможно.
В кассете находился маленький полиэтиленовый пакетик, перехваченный красной резинкой. В пакетике был темный порошок, похожий на пудру.
Растворимый кофе — ни дать, ни взять, подумал вдруг Джаггер. Вот, стало быть, как это выглядит.
— Вот, стало быть, как это выглядит, — сказал он вслух, сам не ожидая от себя такого. Голос его прозвучал хрипло. Да. От таких шуточек сразу не оправишься.
— А вы что, никогда не видели, как выглядит пепел человека после кремации? — спросил Силидж-Бинн таким тоном, каким мог бы спросить: вы что, никогда не видели снега? Или моря. Или телевизора.
Джаггер покачал головой.
Профессор закрыл крышку кассеты, запер ее и поставил на полку.
— Земля — к земле, пепел — к пеплу, прах — к праху, — сказал он.
Его выпяченная нижняя губа стала еще более влажной. В уголках рта появилась слюна.
Профессор снял со стеллажа еще несколько кассет. Поднося их одну за другой к носу Джаггера, он читал фамилии, выгравированные на табличках.
— Хартли. Гадд. Бариш. Фармило. В высшей степени достойные люди.
Он засмеялся как-то нехорошо и отошел к полке. Джаггер, воспользовавшись моментом, выскользнул в коридор. Профессор тоже вышел из кладовой, аккуратно погасил за собой свет и запер двери. Потом повел Джаггера в лабораторию, где уселся на табурет и, всецело погрузившись в созерцание какой-то пробирки, где было нечто, напоминающее засохшую кровь, сказал:
— На место, о котором говорилось в объявлении, кроме вас, прислали заявки двадцать семь претендентов. Я, собственно, ожидал большего. Думал, придут сотни писем. У всех двадцати семи великолепные рекомендации, отменное воспитание и блестящее образование, а также огромный интерес к работе, хотя ни один из них и понятия не имел, в чем она, собственно, будет заключаться. И все хохотали, как сумасшедшие, прочитав на урнах для праха свои фамилии.
Он внимательно поглядел на Джаггера.
— А чем, спрашивается, вы лучше остальных двадцати семи? Почему я должен отдать это место вам?
— Я тоже не нахожу у себя никаких особенных преимуществ, — ответил Джаггер. — Даже если бы у меня н было жгучее желание получить эту работу. Но ведь я еще и не знаю, хочу ли я ее получить. Не знаю даже, в чем она заключается.
Силидж-Бинн по-прежнему разглядывал свою отвратительную пробирку. Он, казалось, пропустил последнее замечание Джаггера мимо ушей.
— «Я — Смерть, уносящая все. И я же — Первоначало, откуда все происходит», — продекламировал он, швыряя пробирку на пол. Та со звоном разлетелась на куски, но профессор уже глядел совсем в другую сторону. Потом как-то странно причмокнул. — «Лишь некоторые наделены знанием, остальным вовек суждено ходить в подручных». Мне достаточно знать, что вам достаточно разрешения действовать. Почему я должен отдать это место вам, а не одному из остальных двадцати семи? Потому что вы — человек действия и любите дорогие вещи. Потому что вы — человек, способный пойти ва-банк. Потому что вы разговариваете, думаете и действуете не так, как эти другие. И потому, что вы принесли мне знамение.
— А что я принес? — с интересом спросил Джаггер.
Силидж-Бинн с торжественным видом встал.
— «Дабы спасти добрых и изгнать злых, дабы воздвигнуть в мире царство справедливости, явился я». Вы тоже читали «Бхагавад-Гиту». И вы пришли ко мне, просто не могли не прийти, как придут в конце концов все другие, и не суть важно, насколько разной будет стезя их. «Я — Смерть и Вечный Свет, то, что существует, и то, чего не существует. Смерть приходит, обрывая жизнь, но из смерти жизнь и рождается». Смерть будет вашим бизнесом, мистер Джаггер, но из смерти мира родится и расцветет мир новый.
Глаза профессора, обычно тусклые, сейчас пылали неземным огнем, дряблое и одутловатое лицо было полно жизни, а вся фигура так и излучала мощную энергию неведомо какой природы, когда он в возбуждении принялся метаться по лаборатории.
— Все люди жаждут бессмертия, — продолжал он выспренно. — Но лишь немногие надеются обрести вечную жизнь в этом материалистическом мире. Все величие античных героев забыто. Пирамиды обветшали, храмы рухнули. Но в нашем столетии, во времена, когда посеяны семена того, что уничтожит Запад, возник новый вид бессмертия. Будем называть его бессмертием в фантазии. Где-то есть человек, готовый отдать все свое состояние за то, чтобы его прах был развеян на Луне. Может, однажды его фантазии и сбудутся. Может, мы даже и поможем ему в этом — вы и я. Почему бы и нет? Но это — в будущем. У людей меньшего размаха и фантазии помельче. Им мы способны помочь хоть сейчас. Где бы вы хотели, чтобы пребывал ваш прах после смерти? На одной из величайших вершин мира? В полосе прибоя где-нибудь на необитаемом острове? У швейцарского озера? В африканской пустыне? Или в девственных лесах Ассама? Извольте, я берусь доставить его туда. Условие таково: вы платите сейчас, мы обслуживаем вас позже.
Туман в голове Джаггера начал постепенно проясняться.
— Стало быть, эти останки в кассетах…
Силидж-Бинн ответил на незаконченный вопрос
Майкла:
— Биддл-Джонс любил Аргентину. Всю свою жизнь он посвятил исключительно изучению пампы. Фармило был признанным авторитетом по части мифологии австралийских аборигенов. Бариш знал все об американских индейцах. Это все люди без родины, мистер Джаггер. Самая печальная их разновидность. Люди, всю жизнь свою посвятившие какой-то стране, где подчас даже и не бывали. Люди, прожившие вдали от своей духовной родины.
— Но смерть, — продолжал он, помолчав, — не знает границ, не нуждается в паспортах и в визах.
Голос его становился все более щ более высоким по мере того, как он пытался придать ему особо торжественное звучание. Вдруг профессор без всякого перехода заговорил совершенно нормальным тоном.
— Вот так-то, мистер Джаггер. Как говорится, я беру на себя замыслы, вы — их исполнение. И — никаких вопросов.
Совсем спятил, подумал Джаггер. Но, по крайней мере, сумасшествие у него будет поинтересней, чем у других. Поглядим, как обернется дело.
Силидж-Бинн тем временем вновь испытал приступ вдохновения.
— Только скажите мне, где вы хотите покоиться, и я организую доставку вашего праха к месту последнего пристанища. На вершину Эвереста? К истокам Нила? На Северный или Южный полюс? Или — в ближайшем будущем — на Луну? Все элементарно просто. Вы оплачиваете услуги по прейскуранту, включая транспортные расходы, а я гарантирую, что ваш прах после вашей смерти будет доставлен точно в ту страну и точно на то место, где гы изъявили желание быть похороненным.
И вы, таким образом, не только соединяетесь навеки со страной вашей мечты, но и навсегда обретаете бессмертие в фантазии.
Горящими глазами он поглядел на Джаггера и сказал:
— Я решил назвать нашу компанию так — «Международная посмертная репатриация». Сокращенно — МПР.
Джаггер заметил вдруг, что слушает с открытым от удивления ртом. Он судорожно сглотнул.
Снаружи раздалось громкое мяуканье. Кошка, до того бродившая во дворе, запрыгнула на карниз и заглядывала в окно, устремив требовательный взор своих зеленых глаз прямо на Силидж-Бинна. Тот с поразительной для своей комплекции гибкостью устремился к окну и открыл его. Кошка неспешно вошла и села на подоконник. Профессор взял ее на руки и снова закрыл окно. Потом потерся щекой о голову кошки, не сводя при этом глаз с Джаггера.
— Иными словами, вы хотите сказать, — осторожно начал Джаггер, — что есть люди, которые платят немалые деньги, чтобы их прах был захоронен в определенной точке мира, и что в кассетах на стеллажах хранятся, так сказать, ваши клиенты? И моя работа будет заключаться в том, чтобы исполнять их последнее желание и доставлять урны с прахом в избранные ими места?
— Вы сформулировали все просто великолепно, — сказал Силидж-Бини. — Суть дела схвачена целиком п полностью.
Господи, подумал Джаггер, неужели он считает меня таким лопухом… Ну ладно! Если считает, лопухом и прикинемся.
— Разрешите один вопрос, — громко сказал он. — А зачем все это вам?
Силидж-Бинн самодовольно улыбнулся-.
— М-да. Зачем человеку такого масштаба, как я, заниматься всем этим?
